Анализ характера

Это несоответствие между теоретическим знанием и практическим действием является источником всех ошибочных доводов против систематических попыток Венского семинара развить последовательное приложение теории к терапии. Если они говорят, что все это банально и не ново, то опираются на свои теоретические знания. Если же твердят, что все это неверно, что это не «фрейдовский» анализ, то имеют в виду собственную практику. А она, как мы уже сказали, есть нечто совершенно отличное от теории. Однажды коллега спросил меня, что бы я стал делать в следующем случае. Последние четыре недели молодой человек, которого он лечит, молчит во время сеансов, но очень приятен и дружелюбен до и после аналитического взаимодействия. Аналитик перепробовал все, чтобы предотвратить прекращение анализа и, когда интерпретация сновидений потерпела провал, назначил срок прекращения анализа. Редкие сны пациента были наполнены сценами садистского убийства. Аналитик высказал пациенту свое предположение, что, судя по его сновидениям, в фантазиях пациент представляет себя убийцей. Но это не помогло. Коллегу не удовлетворило мое утверждение, что интерпретировать такой глубокий материал при наличии острого сопротивления некорректно, независимо от того, насколько ясно он может быть представлен в сновидении. Он считал, что существует иной путь. Когда я сказал ему, что молчание прежде всего можно интерпретировать как сопротивление, он возразил, что этого нельзя сделать, поскольку отсутствует доступный материал, с которым можно работать. Но разве само по себе поведение не является достаточным материалом для анализа, в частности, молчание на протяжении часа, составляющее противоположность дружелюбной позиции вне анализа? Разве не показывает эта ситуация, что пациент выражает своим молчанием негативное отношение к анализу или защиту? И что, судя по его сновидениям, налицо садистские импульсы, которые он пытается компенсировать и закамуфлировать с помощью преувеличенно дружелюбного поведения? Почему же аналитик берет на себя смелость выводить определенные бессознательные процессы из его оговорок и оплошностей, например того, что пациент забывает в кабинете какие-то вещи, и почему не пытается вывести смысл ситуации исходя из его поведения? Неужели поведение пациента в целом — это не менее убедительный материал, нежели оговорки? Все эти доводы моему коллеге показались неубедительными.